В военном госпитале Бурденко все по-серьезному. Родственников раненых в СВО встречают дежурные на проходной, провожают по огромной территории, попутно рассказывая о Петре Первом, повелевшем строить этот госпиталь и непременно в пристойном месте. На стенах висят многочисленные памятки для раненых. Родственников селят бесплатно в гостиницах. Военные хирурги оперируют и говорят, что все у них работает точно, как часы. Но нет-нет и зайдет речь о Боге. Может быть, потому что у одного из корпусов стоит Пирогов, подняв ладони, и не поймешь – он молится или перед входом в операционную поднимает руки, чтобы продеть в рукава медицинского халата. «Замполит» госпиталя осторожно заметит – «Тут два смысла. В веру Пирогов поздно пришел, может, к Нему руки и обращает». Еще осторожней вспомнит Сахарова и приведет его цитату. С такой почти точностью, что и это наведет на мысли. «Сахарова как-то спросили, является ли он верующим человеком, - расскажет замполит. – «Когда я анализирую гармонию вселенной, - ответил тот, - меня не покидает ощущение внешнего вмешательства. Но я не отношу себя к какой-нибудь религии». А сколько физиков-ядерщиков…» – замполит махнет рукой.
Потом в коридоре попадется медсестра. Про нее шепотом расскажут – «Татарка… мусульманка, соблюдающая… Вышла за нашего русского врача некрещенного. Так вот когда у него случился порок сердца, она первой погнала его в церковь креститься».
Потом я зайду в палаты, встречу хирурга, который скажет – «Отстаньте от меня со своими философскими вопросами! Это эмоции, а мы оперируем без эмоций». Тут же узнаю про Костика. Костик был командиром взвода одного раненого тут. Костик всегда всех своих солдат берег, говорил им не высовывать голову, был заботливым командиром. Костик погиб. Прошло два дня и приснился он раненому из палаты. Только во сне он был уже святым. И сказал – «Тебя ранят, но ты не бойся, жить будешь». Рассказывая об этом, раненый будет плакать, не переставая. Он крестился тут же, в госпитале. У того же священника, который будет на днях крестить дочь татарки-медсестры и русского врача. Еще по коридорам госпиталя, украшенным картинами с царями, императорами, ходит имам в чалме. Обычно он заведует исламской библиотекой в мечети, но среди раненых много и мусульман.
А Костика, хоть он в этом госпитале и не бывал, все тут любят – замполит, раненые из той же палаты, медсестра-татарка, неэмоциональный хирург. Наверное, в результате анализа гармонии вселенной этого пристойного места.
